Из школьной программы вам должно быть известно, что Пушкин дал название своему роману исходя из социального статуса, бесспорно, важной, но не главной героини. Интересно, почему? Некоторые соображения на этот счет требуют начать издалека.
«Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17… году», — так начинается «Капитанская дочка».
Что за человек отец главного героя романа и почему не дописана дата его отставки? Сделаем некоторые наблюдения и, если получится, выводы.
Андрей Петрович служил при графе Бурхарде-Христофоре фон Минихе, ставшем фельдмаршалом в 1732 году при императрице Анне Иоанновне. Начиная править, «Анна окружила себя своими курляндскими друзьями-немцами. Первое место среди них занимал курляндский ее камергер Эрнст Иоганн фон Бирон (1690-1772), а затем братья Левенвольд. Они поставили во главе управления тех немцев, каких застали уже в России: Остерман стал управлять всеми гражданскими делами, Миних занял первое место в войсках», — пишет С. Платонов в своем «учебнике русской истории» для средней школы.
«Историки по-разному оценивают полководческие способности Миниха. Одни называют его замечательным полководцем и талантливым инженером, другие, напротив, пишут о нем как о посредственности и обвиняют в том, что из-за него во время русско-турецкой о войны уделом армии были «непродуманные стратегические планы, низкий уровень оперативного мышления, военная рутина, слабая организация снабжения войск, колоссальные людские потери». Современники отмечали его личное мужество. Во время штурма крепости Очаков Миних шел во главе батальона Измайловского полка и сам водрузил знамя на крепостной стене.
Оценка Миниха-полководца была бы не столь важна, если бы с нею не связывали и оценку состояния русской армии этого времени, в которой служил Гринев-старший. Дело в том, что под руководством Миниха, с 1732 года возглавлявшего Военную коллегию, был разработан ряд новых уставов и инструкций, которые, в отличие от петровских, «направляли боевую подготовку войска совершенно по иному пути в духе прусской системы». Насаждением пруссачества был расстроен весь военный механизм государства. Между тем основным противником России и в 30-е годы, и в последующие десятилетия XVIII века выступала Турция, в действиях против которой нововведения Миниха, как признает историк Л.Г. Бескровный, были достаточно эффективны. Правда, он сомневается в такой же их эффективности в отношении действий против регулярных европейских армий, но успехи России в войне со Швецией 1741-1742 годов, начатой мечтавшими о реванше шведами и закончившейся оккупацией русскими войсками Финляндии, говорят об обратном. Забегая вперед, надо заметить, что, когда после 1741 года в армии стали восстанавливать петровские уставы, никто не задумался над тем, не устарели ли они за двадцать лет после подписания Ништадтского мира — так сильно было обаяние личности и деятельности Петра.
Таким образом, пушкинское указание на Миниха говорит и о времени службы героя, и о сложностях, видимо, испытанных Гриневым-старшим: борьба за власть в правление Анны шла серьезная, и Миних, его начальник, в ней участвовал.
Та же фраза говорит и об отставке Андрея Петровича. Соответствовала она естественному ходу событий или была вынужденной? Как известно, наш герой имел обыкновение перечитывать Придворный календарь, «ежегодно им получаемый», «и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи… Итак, батюшка читал Придворный календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих российских орденов кавалер!.. А давно ли мы…» Наконец батюшка швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго». Читая о чужих успехах, герой (человек независтливый) выходит из себя. Видимо, его отставка все же была вынужденной. (Вдобавок он в отставке 27 лет, хотя еще отнюдь не старик.) С какими же обстоятельствами она могла быть связана и соответственно когда произошла?
В XIV главе, при получении известия об измене сына, Гринев-старший страшно огорчен: «…пращур мой умер на Лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести; отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущевым. Но дворянину изменить своей присяге, соединиться с разбойниками, с убийцами… »
А.П. Волынский и А.В. Хрущев были казнены по обвинению в подготовке государственного переворота в 1740 году. А поскольку вместе с ними пострадал отец Андрея Петровича, то самому ему, скорее всего, пришлось выйти в отставку — это был не просто проигрыш в борьбе за власть. Вот эта история в изложении известного исследователя XVIII века Александра Каменского: «…Молодое поколение русских людей, сравнивая великого царя-реформатора Петра I с теми, кто правил в это время Россией, не могло не испытывать определенной неудовлетворенности, отразившейся в деле Артемия Волынского. Принадлежавший к младшему поколению «птенцов гнезда Петрова», при Анне Волынский стал протеже Бирона и сделал головокружительную карьеру, получив сперва должность обер-егермейстера, а в 1738 году кабинет-министра. Не отличавшийся высокими нравственными принципами, ничем не брезговавший для достижения своих целей, не в меру тщеславный, грубый и высокомерный, Волынский вступил теперь в противоборство с самим Бироном, посягая на его влияние на императрицу. Но он недооценил ее верности тому, кто был рядом с ней в самые трудные моменты жизни. Хоть и не без колебаний Анна согласилась на арест Волынского. Следствие обнаружило, что в доме кабинет-министра по ночам собиралась группа его друзей, вместе с которыми он сочинял «Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел». Содержание этого документа вкупе с неосторожными высказываниями Волынского об Анне были восприняты как заговор против императрицы. После жестоких пыток Волынский и его друзья были судимы судом сенаторов и других вельмож и в июне 1740 года преданы публичной казни. На современников, среди которых бывший кабинет-министр пользовался определенной популярностью, казнь произвела тяжелое впечатление, и его стали считать патриотом, погибшим в борьбе с ненавистным Бироном».
С этими событиями вполне согласуется то обстоятельство, что слова о судьбе отца у Гринева-старшего стоят рядом со словами о судьбе пращура: «…отстаивая то, что почитал святынею своей совести», хотя надо отметить, что пафоса в них уже нет — эта ситуация в нравственном отношении сложнее.
Расправа с заговорщиками была необычайно жестокой, вот как она описывается: «Из Петропавловской крепости осужденных вывели на казнь рано утром, нижняя часть лица Волынского была прикрыта красной тряпкой — в крепости у него вырвали язык. А.П. Волынский был четвертован, П.М. Еропкину и А.В. Хрущеву отсекли головы». Если это учитывать, то, естественно, сыну пострадавшего вместе с этими людьми наверняка пришлось не просто выйти в отставку, а исчезнуть мгновенно. Судя по всему, он служил, скорее всего, в столице, да и о своем сочувствии делу Волынского Андрей Петрович ничего не говорит, вероятно, в отставку он вышел не столько по зову чести, сколько по соображениям безопасности.
Далее о возвращении на службу, видимо, нечего было и думать: в октябре того же года умерла Анна, передав власть (в качестве регента) тому самому Бирону, против которого и выступал Волынский. Через месяц, в ноябре, Миних совершил переворот в пользу Анны Леопольдовны — произвел незаконную передачу власти, щепетильный человек присягать ей не будет; и через год, в ноябре 1741-го, Елизавета совершила новый переворот — опять власть взята незаконно. Хотя тут уже можно было подумать — все-таки она дочь Петра. Но так или иначе, Андрей Петрович на службу не вернулся.
Любопытно, что через упомянутые Гриневым-старшим имена в романе проступает тема Петра I: и Волынский, и Миних — его соратники. Также вряд ли случайность, что Петр — семейное имя Гриневых. Да и взгляды на жизнь Андрея Петровича Гринева включают и дружбу с генералом-немцем — Андреем Карловичем Р., и явную ориентацию на петровский стиль карьеры, который он считает единственно возможным для своего сына: «Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? Мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон». Может быть, правда, служба в провинции окрашена еще и нежеланием рисковать напрасно: события, задевшие Гринева-деда, вершились в столице, возможно, Гриневу-отцу не пришлось бы уходить в отставку, служи он далеко от всего этого. Как показывают события романа, и Гринев-сын тверд при посягательствах на его честь, но напрасного риска не любит. Соответственно, работая над своими записками, Петр Андреевич оставляет в тени и столь много говорящую дату.
Таким образом, главный герой романа — «обычный», порядочный человек, участвующий в историческом событии. Он не герой. Как и его отец. Он делает свой выбор в жестоких социальных обстоятельствах. Как и его отец.
Этим сопоставлением расширяется горизонт истории — в будущее: каков будет сын Гринева и в каких социальных обстоятельствах придется делать выбор ему? На авансцену истории выдвигаются новые социальные слои: прежде всего, мелкое дворянство, бывшие беглые холопы, жители угнетенных имперских окраин; расширяется пространство их действия; увеличивается количество жертв; размывается представление о честном и бесчестном поведении. Общаться Петру Гриневу теперь суждено с такими людьми, к которым его предки и близко не подходили. Общаться — искать общее. Петр с негодованием заявляет, что Пугачеву он не служит — да, не служит: они общаются на равных. Каково это переварить Андрею Петровичу?! В этих условиях героическая судьба предка («…пращур мой умер на Лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести…») окрашена Гриневым-старшим почти ностальгически.
Пушкинская капитанская дочка Маша
Нижние сословия после бунта надолго замолчат, кто же будет дальше определять дух времени? В прорисованной исторической перспективе становится видно, что дворянство, с его фамильной нравственной и политической твердостью, сходит с исторической сцены. На смену ему приходит почти и не дворянство — капитан Миронов и его семья находятся на нижней границе этого сословия. Петр Гринев до поры является главным героем и, кстати, фактически капитанским сыном: Гринев-старший отставлен с майорским чином, то есть получил его, выходя в отставку, а, собственно, служил капитаном, но Петр в романе не капитанский сын и не майорский — он дворянин, это важнее. После суда этому герою (по сюжету романа) и дворянину (в исторической перспективе) главным героем уже не быть. А вот Маша, сиречь мелкое служащее офицерство, активность которой резко увеличивается в конце книги, и в социальном плане становится на место старого родовитого дворянства. Может быть, поэтому роман назван по социальному статусу Маши — «Капитанская дочка»?
Перспективы требуют серьезного анализа от серьезного читателя. Других у Пушкина к концу 1830-х годов практически не осталось — по тем же причинам, которые анализировались им в романе.
По материалам журнала «Знание-сила», №7, 2011 год.
Ваш комментарий будет первым